Возможно, что ваши данные Google-аккаунта уже хранятся на сервере в РФ

Originally posted by turtaniat at Возможно, что ваши данные Google-аккаунта уже хранятся на сервере в РФ

Sergey Naumovich

Хотите плохие новости? Возможно, что ваши данные Google-аккаунта уже хранятся на сервере в РФ:

http://politolog.net/…/vozmozhno-chto-vashi-dannye-google-…/

Возможно, что ваши данные Google-аккаунта уже хранятся на сервере в РФ -

Российское издание РБК выяснило, что компания Google уже хранит данные своих пользователей на дата-центрах в РФ, которые принадлежат в том...

politolog.net

Признание отправки террористов на Донбасс

Депутат Госдумы и председатель правления Российского Союза ветеранов Афганистана Франц Клинцевич в пятницу, 10 апреля, рассказал телеканалу «Дождь» о своей роли в отправке «добровольцев»из России на Донбасс. «Когда начались эти процессы, не то что люди сочувствовали — мне предстояло делать усилия для того, чтобы максимально ограничить инициативу захождения людей вот туда с точки зрения участия в ополчении добровольцами», — рассказал Клинцевич. По его словам, он полностью разделяет и поддерживает» добровольное» участие в конфликте на Донбассе. «Когда пошел вот этот вал людей, были бы сотни тысяч людей, если бы я этими процессами занимался бы так, искусственно. Я не то что сотни, я тысячи человеческих жизней спас своими грамотными действиями. Это те, кто служил, знаете, я в этом плане», — сообщил Клинцевич. На вопрос, мог ли депутат направить на Донбасс сотни тысяч людей, Клинцевич ответил утвердительно. «Да, мог повлиять на этот процесс. Но я понимал, что по этому поводу нет ни установок, ни указаний никаких. Это добровольное решение людей, начало людей — это движение. Я не ставил ни перед кем запреты. Но я еще это дело понимал, потому что мне было легче, это связано с родственниками, мне никто не мог предъявить претензий в плане того, что мы там процесс организовывали и так далее, чтобы помочь раненым, погибшим. Все равно я понимал, что этим людям надо помогать», — отметил депутат. На вопрос корреспондента о количестве «добровольцев» со стороны России на территории самопровозглашенных республик Клинцевич сказал, что их очень много.

See more at: http://elise.com.ua/?p=117997

Московский патриархат православной церкви создан Сталиным в 1943 как структура КГБ

Originally posted by ykristianna at Московский патриархат православной церкви создан Сталиным в 1943 как структура КГБ

Московский патриархат православной церкви создан Сталиным в 1943 как структура КГБ
Часто можно слышать, что разрешательная политика Сталина по отношению к Церкви — есть его осознание и поддержка церкви. Попробуем сбросить шоры веры в это.
4 сентября 1943 года Сталин создал РПЦ МП (ранее такой организации НЕ было) и назначил главпопом Сергия. Настоящим же руководителем РПЦ-МП был Карпин, офицер КГБ. Создана данная структура спецслужб была для выявления лиц сотрудничавших с нацистами в приходах, открытых Гитлером (а других и не было), на вновь освобождаемых от немецких войск, территориях. Для той же цели, в следующем 1944 году была создана ВСЕХБ, как ассорти из разных протестантов — как подразделение разведки КГБ). Так, как подразделение спецслужб, Московская патриархия и ВСЕХБ и просуществовали до конца СССР. После августовского путча комиссия ВС вскрыла архивы КГБ и обнародовала эти данные, в частности все руководство РПЦ МП оказалось агентами КГБ. В том числе и Ридигер (Алексий 2) – агент «Дроздов», Гундяев (Кирилл) — агент «Михайлов», и т.д. А у протестантов Карев, Жидков, Пономарчук, Андреев, Белых, Радчук, Котяков, Бондарук, Саркисян…

( Read more... )

Репортаж Новой Газеты о том как в России похищают, пытают и судят граждан Украины

Члены ОНК Москвы побывали в СИЗО у Сергея Литвинова, обвиняемого в убийстве мирных граждан Донбасса

www.novayagazeta.ru

30 мая 2014 года Следственный комитет России возбудил уголовное дело «по ч. 1 ст. 356 УК РФ по факту применения неустановленными военнослужащими вооруженных сил Украины, вооруженными членами «Национальной гвардии Украины» и боевиками «Правого сектора» запрещенных средств и методов ведения войны на территории Донецкой и Луганской народных республик».

17 июня 2014 года СК РФ возбуждает еще одно дело, но уже по двум статьям УК РФ — ч. 2 ст. 105 и все той же ч. 1 ст. 356 УК РФ, — добавив к названным выше «неустановленным» лицам «бойцов батальона спецназначения «Днепр» МВД Украины», а к «запрещенным средствам и методам» — убийство «не участвовавших в вооруженном конфликте граждан РФ звукооператора ВГТРК Волошина А.Д. и корреспондента ВГТРК Корнелюка И.В.».

На следующий день постановлением руководителя Главного следственного управления СК РФ генерала-лейтенанта Щукина оба этих дела соединяются в одно.

Тогда же специально для расследования «украинского» дела было создано отдельное спецподразделение Следственного комитета по расследованию преступлений, связанных с применением запрещенных средств и методов ведения войны в юго-восточных регионах Украины.

По сообщениям официального представителя СК РФ Маркина, по этому объединенному глобальному уголовному делу проходят 65 фигурантов, в том числе бывший губернатор Днепропетровской области Игорь Коломойский и министр МВД Украины Арсен Аваков, которые в июле прошлого года были заочно арестованы Бассманным судом Москвы и объявлены в международный розыск. Аваков тогда среагировал моментально, написав в соцсетях, где его искать: «МВД, Киев, ул. Богомольца». В ответ на это

Маркин пообещал Авакову, что «краски жизни до и после объявления в розыск резко поменяются». Однако Аваков, находясь почти год в розыске, до сих пор так и не пожаловался на изменение «красок жизни».
Еще среди фигурантов глобального «украинского» дела несколько генерал-полковников — в том числе бывший министр обороны, начальник управления государственной охраны Украины Валерий Гелетей и начальник генштаба вооруженных сил Украины Виктор Муженко. В ноябре 2014 года Россия объявила Гелетея в международный розыск в связи с тем, что его местонахождение не установлено. А в отношении Муженко вынесено постановление о привлечении его в качестве обвиняемого в совершении преступлений, предусмотренных ч. 3 ст. 33 (организатор преступления), ч. 1 ст. 356 и ст. 357 (геноцид) УК РФ.

В постановлении о продлении сроков следствия по этому делу следователи указывают, что они уже допросили «в качестве свидетелей и потерпевших 90 283 человека, из них потерпевших — 17 792, свидетелей — 68 387, а также несовершеннолетних — 4104. В ходе следствия проведено 106 выемок предметов и документов. Назначено 122 медицинских, баллистических и иных судебных экспертиз».
Среди обвиняемых по «украинскому» делу и летчица Надежда Савченко, которая сейчас находится в больнице изолятора «Матросская тишина», а также мало кому известный Сергей Литвинов.

Гражданин Украины Сергей Литвинов задержан 22 августа 2014 года в Ростовской области, с октября содержится в московском СИЗО-5. Его обвиняют в совершении преступлений по ч. 2 ст. 105 и ч. 1 ст. 356 УК РФ на территориях самопровозглашенных ЛНР и ДНР.

Проживал Литвинов в поселке Камышное Луганской области, недалеко от границы с Россией. Ему 32 года, образование — 7 классов, писать почти не умеет, в армию не призывался по причине ряда заболеваний, в течение последних 6 лет работал помощником по хозяйству у местного бизнесмена. Жена работает в пекарне, дочери 14 лет.

В середине августа, по словам Литвинова, у него сильно разболелся зуб. Когда он решил пойти к местному фельдшеру, уже началась флегмона. Фельдшер сказала, что помочь ничем не может, так как нужна операция, и посоветовала срочно ехать в Ростовскую область. Так делают все приграничные жители, кому нужна медицинская помощь, потому что там ближайшая больница.

В больнице Литвинову сразу же сделали операцию, причем бесплатно. Вместе с ним в палате лежали раненые боевики из ЛНР. Опять же по словам Литвинова, они почему-то решили, что он боец украинского батальона «Днепр». И вскорости за Литвиновым пришли люди в масках, через запасной выход вывели из больницы, надели на голову мешок, обмотали скотчем, руки заковали в наручники и затолкали в машину. Везли долго, часа четыре, потом вели по камышам, а затем привели в лес.

Здесь, как утверждает Литвинов, его и пытали: подвешивали к дереву вниз головой, подсоединяли ток к рукам и ногам, били по голове, груди и животу, стреляли рядом с ухом, ножом порезали бедро. Пытавших было трое. На них была камуфляжная форма и черные маски. Один из них (по мнению Литвинова, он был командиром этой группы) отзывался на прозвище «Чечен». «Чечен хотел мне камень на шею повесить и в реку сбросить, но другие не дали ему этого сделать», — вспоминает Литвинов.

Люди в масках требовали признаться в убийстве людей. Литвинов утверждает, что пытали его жестко, поэтому и сознался. Вначале сказал, что убил трех молодых женщин в поселке Широкий (совхоз «Индустрия»), а потом назвал цифру: двадцать человек.

Задаю вопрос: «А имена убитых у вас спрашивали?» — «Да, спрашивали, я придумывал им имена. Говорил, что в составе батальона «Днепр» заходил в дома тех, кто был против референдума о независимости, и расстреливал. Мужчин и женщин. Но я не расстреливал, я все это придумал, чтобы меня отпустили. На самом деле я помогал проводить референдум, я урны охранял на избирательных участках», — говорит Литвинов.
После четырех часов пыток его вернули в больницу. По словам Сергея Литвинова, Чечен приказал медсестре больницы в его присутствии отмыть пациента от грязи и крови.

На следующий день Сергея Литвинова отвезли в «большое военное здание» в Ростове. По всей видимости, это было следственное управление. Оттуда его в тот же день перевезли в РУБОП. Там, по словам Литвинова, его опять били: кулаками в живот, ногами по голени, клали папку на голову и били кулаком, заставляли на вытянутых руках в течение нескольких часов держать стул. Избивавшие Литвинова в здании РУБОПа своих лиц не скрывали.

Когда Литвинова вернули в «большое военное здание», он пожаловался следователю на избиения. Следователь якобы ответил: «Это не наши. Это были украинцы. Наши так не делают».

Литвинов рассказывает, что в ростовском суде, во время его ареста, в зале был тот самый человек из РУБОПа, который его избивал. «Я говорил на суде, что это он меня бил, но меня никто не слушал», — вспоминает Литвинов.

Если по эпизоду с Савченко в глобальном «украинском» деле было проведено уже больше десяти экспертиз и назначено еще восемь, то по эпизоду Литвинова никаких экспертиз не было, по крайней мере, самому Литвинову о них неизвестно. В ноябре прошлого года проводилась лишь стационарная комплексная психолого-психиатрическая судебная экспертиза в институте Сербского. Согласно заключению экспертов, «обвиняемый Литвинов каким-либо психическим расстройством не страдает и в применении мер медицинского характера не нуждается».

С согласия Литвинова мы ознакомились с его медкартой. При первичном медосмотре у него были зафиксированы ссадины на обеих запястьях и гематома левого бедра. Кроме того, Литвинов все время жалуется на отсутствие чувствительности в руках и головные боли.

Родственники к заключенному Литвинову за все эти месяцы так и не приезжали, денег на личном тюремном счете у него нет, так что не на что купить даже почтовый конверт. Правда, несколько конвертов ему выдали в СИЗО. Однако письма, отправленные домой, на Украину, почему-то возвращаются обратно. У Литвинова нет сменной одежды, он носит то, чем поделились с ним сокамерники. Претензий к условиям содержания в московском изоляторе у него нет.

Украинский консул последний раз приходил к заключенному Сергею Литвинову в декабре прошлого года. Адвокат — месяц назад. Литвинов жалуется, что назначенный государственный адвокат его не защищает. «Адвокат против меня», — говорит Литвинов и просит консула помочь с украинским защитником.

В конце прошлого года в СИЗО-5 к Сергею Литвинову приходили представители Европейского комитета по предупреждению пыток и бесчеловечного или унижающего достоинство обращения или наказания (ЕКПП). По словам Литвинова, они сфотографировали повреждения на его теле, расспросили об обстоятельствах получения травм и оставили ему рекламный буклет организации. С тех пор о ЕКПП он больше ничего не слышал…

Продолжение - http://www.novayagazeta.ru/society/68034.html

Кто расстреливал польских военнопленных в 1940 году, ровно 75 лет назад

Кто расстреливал польских военнопленных в 1940 году, ровно 75 лет назад

www.novayagazeta.ru

В марте 1940-го в Москву вызвали начальство управлений НКВД трех областей: Калининской, Смоленской и Харьковской. Токарев отправился в Москву на автомобиле, с ним поехали его заместитель Василий Павлов и комендант УНКВД Андрей Рубанов. В Москве на Лубянке собрались в кабинете Кобулова, и он объявил собравшимся об «указании высшей инстанции» о расстреле пленных поляков. Кобулов проводил инструктаж и предупреждал об особо тайном характере предстоящей расправы: «А тут никаких прокуроров, никаких посторонних лиц — ничего. Таково — как сказал Кобулов нам на этом совещании злополучном — никаких посторонних свидетелей… никаких живых свидетелей быть не должно. Прокуроры не нужны»1. В совещании принял участие и начальник Управления по делам военнопленных НКВД Сопруненко, который докладывал, сколько должно быть расстреляно в каждой из областей, и давал пояснения, а из высоких руководителей присутствовал заместитель наркома внутренних дел по кадрам Сергей Круглов. Всего, как вспоминал Токарев, в этом совещании принимало участие не более 15–20 человек.


Дмитрий Токарев

Узнав о масштабе предстоящей акции, о том, что его управлению предстоит расстрелять более 6 тысяч человек, Токарев испугался, хотя был, как говорит о себе, — не из пугливых. По окончании совещания попросил у Кобулова разрешения остаться для разговора с глазу на глаз.

«Кобулов ответил: «Хорошо, оставайся». Когда остался, я говорю: «Я в таких операциях никогда в жизни не участвовал. Тем более когда я узнал о масштабах этой операции, я боюсь, что я ничего не смогу сделать». «А мы на вас и не рассчитывали», — зло сказал мне. По сути дела, он мне объявил о моем служебном несоответствии как бы. «Мы на вас не рассчитывали. Мы вас пригласили для того, что поскольку на территории вашей области будут эти операции проходить и без помощи ваших работников тут не обойтись, вот мы пригласили вас и заместителя, для того чтобы кто-нибудь из вас знал о том, что происходит». «Благодарю вас, — говорю, — мне все ясно». Я вышел из кабинета Кобулова с облегченной душой».

Как пояснил Токарев, он не запомнил точной даты, когда состоялось это совещание у Кобулова. Помнил только, что дело было в марте 1940-го, и помнил, что вернулся из Москвы с новостью о присвоении ему звания майора госбезопасности, о чем и сообщил своей жене.

Важный штрих! Это звание Токареву присвоили приказом НКВД СССР от 14 марта 1940-го, то есть само совещание могло происходить либо день в день с этой датой, либо на день-два позднее. Если учесть, что решение Политбюро ЦК ВКП(б) о расстреле польских граждан было принято 5 марта, то логично предположить, что понадобилась неделя с небольшим для созыва работников на совещание в НКВД с инструктажем о подготовке и проведении акции.



Расстрел

По возвращении в Калинин Токареву и его заместителю Павлову предстояло сформировать группу работников УНКВД, которая должна была провести расстрелы. В своих показаниях 1991-го Токарев умаляет свою роль в деле формирования расстрельной команды, изображая дело так, что все было передоверено его заместителям.

«Вот Качин — принимал участие, Качин — помощник. Было приказано выделить необходимое число людей для оказания помощи такой-то операции. Все. Зам. по кадрам отбирал людей, вот…» Токарев помнил строгое указание Кобулова об особо секретном характере акции, о том, что «ни одного живого свидетеля быть не должно». Это означало, что люди, узнавшие о расстреле поляков, но не принявшие участия в качестве исполнителей, должны быть устранены. Токарев понял это буквально и даже полагал, что спас жизнь одному из своих сотрудников — водителю, поначалу отказывавшемуся принимать участие в расстрелах:

«И вот, один шофер, я не помню сейчас его фамилии, отказался. Я боялся, как бы его не приказали расстрелять как свидетеля. И я вызвал его к себе и говорю: «Миша, ты коммунист…» Взял грех на душу, но я в целях таких, чтоб его сохранить как человека».

На прямой вопрос, отдавал ли Токарев приказ конкретным работникам управления участвовать в расстреле, он отвечал «нет», перекладывая вину на своих заместителей. Согласно показаниям Токарева, определенную роль в формировании расстрельной команды сыграл и прибывший из Москвы начальник комендантского отдела НКВД Василий Блохин, он лично знал ряд чекистов, например Николая Сухарева.

По словам Токарева, в Калининском УНКВД «всего около 30 человек участвовало в расстрелах» — «шофера в основном и некоторые надзиратели».

Если проанализировать список награжденных приказом НКВД СССР от 26 октября 1940-го, видна определенная закономерность, кого именно включили в команду: сотрудников 1-го спецотдела (учетно-архивного), комендатуры, надзирателей и вахтеров внутренней тюрьмы, водителей УНКВД. Это был своего рода обслуживающий персонал запущенной Блохиным машины смерти. Каждый отвечал за конкретный ее участок: сотрудники 1-го спецотдела оформляли бумаги на подлежащих расстрелу и составляли расстрельные акты, сотрудники комендатуры — расстреливали, надзиратели выводили из камер узников и вели на расстрел, шоферы доставляли со станции прибывавших из Осташковского лагеря в здание НКВД во внутреннюю тюрьму, а после казни грузили и отвозили тела расстрелянных для захоронения в Медном. И действительно, подсчет по списку награжденных (тех, о ком удалось выявить сведения) дает цифру — 35 сотрудников УНКВД по Калининской области. Что ж, память Токарева не подвела, его оценка числа участников расстрельной акции близка к истине.

Вскоре после совещания у Кобулова в Калинин прибыли заместитель начальника Главного транспортного управления НКВД Николай Синегубов, начальник штаба Главного управления конвойных войск НКВД Михаил Кривенко и начальник комендантского отдела АХУ НКВД Василий Блохин.

Прибывшие жили на станции Калинин, где в тупике размещался их салон-вагон. Сюда им доставляли и корреспонденцию, и питание. Это был своего рода штаб для организации и координации работы всех звеньев конвейера — от «разгрузки» Осташковского лагеря до закапывания тел казненных в Медном. Отъезд Блохина из Москвы можно датировать точно. Согласно приказам по Административно-хозяйственному управлению НКВД СССР он числился в командировке с 16 марта по 23 мая 1940-го. Сложно сказать, сразу ли он отправился в Калинин, не использовал ли он те полмесяца до начала акции для инспектирования и подготовки расстрелов еще и в Смоленске и Харькове.

Как вспоминал Токарев: «Вместе с Блохиным и Синегубовым приехал начальник Главного управления конвойных войск Кривенко. Он привел туда целый поезд тюремных вагонов. Вот в этих вагонзаках перевозились военнопленные с Осташкова до Калинина. А в автозаках уже перевозились со станции Калинин во внутреннюю тюрьму. Вот и вся технология».

Блохин первым делом озаботился надлежащей подготовкой расстрельного помещения, и 5 апреля 1940-го расстрелы начались. И по прошествии 50 лет Токарев вспоминал подробности массового расстрела с ужасом и содроганием:

«…зашли ко мне они втроем — Синегубов, Блохин и Кривенко. Я сидел в кабинете: «Ну, пойдем». — «Пойдем»… Это в первый же день. Вот мы и пошли. И я увидел весь этот ужас. Пришли там через несколько минут, надел свое спецобмундирование Блохин… Кожаная коричневая кепка, кожаный коричневый фартук длинный, кожаные коричневого цвета перчатки с крагами выше локтей. И на меня это произвело впечатление ужасное. Я увидел палача».

Пробыв непродолжительное время в комнате, где перед расстрелом проводился короткий опрос узников на предмет сличения личных данных с документами дела и расстрельным списком, Токарев ушел. Он не хотел присутствовать на казни:

«В камеру, где расстрел производился, я не заходил. Там технология была отработана Блохиным, вот, вместе с комендантом нашего управления Рубановым. Они обшили кошмой двери, которые выходили в коридор, чтобы не были слышны выстрелы в камерах. Потом проводили осужденных, будем так говорить, через коридор, сворачивали налево — тут «красный уголок». В «красном уголке» сверяли по списку, совпадают ли данные, установочные данные, нет ли тут ошибки, вот, а потом, когда удостоверялись, что это тот человек, который должен быть расстрелян, тут же надевались на него наручники и вели его в камеру, где производился расстрел, стены которой тоже были обшиты звукопоглощающим материалом. Вот и все».

Обреченным ничего не говорили о принятом в отношении них решении: «Никому не зачитывали ничего, ничего не говорили: наручники — и давай дальше…»

Из расстрельного помещения был второй выход — во двор. Туда выносили тела казненных и грузили на машины для отправки в Медное, к месту захоронения. На вопрос, кто перетаскивал к машинам тела расстрелянных, Токарев пояснил: «Шофера в основном и некоторые надзиратели. Подтаскивали к машине и бросали в кузов».

В Медном, где на участке, отведенном для НКВД, уже были массовые захоронения расстрелянных в годы Большого террора 1937–38 годов, теперь предстояло закопать тела и 6 с лишним тысяч казненных узников Осташковского лагеря. Когда начальник УНКВД Токарев заговорил о привлечении землекопов для рытья ямы для захоронения тел — москвичи его высмеяли — какая наивность! В Москве для таких целей в 1937–1938 годах использовалась «большая механизация» — экскаватор. Поручили коменданту УНКВД Рубанову раздобыть машину — справился, пригнал экскаватор «Комсомолец». Прибывший вместе с Блохиным из Москвы сотрудник «спецгруппы» Иван Антонов сам сел за рычаги экскаватора и готовил ров.

Блохин приехал из Москвы в Калинин не только со своим многолетним подчиненным Иваном Антоновым2. Был еще и третий сотрудник «спецгруппы» НКВД, прибывший вместе с ним, фамилию которого Токарев так и не вспомнил. Можно лишь предположить, что это мог быть либо Александр Емельянов, который числился в командировке с 16 марта по 29 апреля 1940-го, либо Петр Яковлев — был в командировке с 24 марта по 23 мая 1940-го3.

Согласно сохранившимся в архивах документам, Токарев исправно и регулярно докладывал в Москву шифровками на имя первого замнаркома внутренних дел Всеволода Меркулова о числе расстрелянных. Вел, так сказать, общую бухгалтерию. Тексты этих шифровок предельно лаконичны, например от 5 апреля 1940-го: «Первому наряду исполнено 343», и далее регулярно — «14/IV восьмому наряду исполнено 300», «20/IV исполнено 345», «22 апреля исполнен 296», «23 апреля исполнен 292», «24 апреля исполнен 195», «25 апреля исполнен №294», «29 апреля исполнено 292»… и вплоть до последней шифровки — «22 мая исполнено 64»4. Действительно, все сходится — 23 мая 1940-го Блохин вернулся в Москву.

Токарев рассказывал, что в первый день, когда начались расстрелы, «привезли 300 человек, и это оказалось слишком много, ночь уже была короткая, и надо было как-то укладываться во время сумеречное. Стали потом по 250». Об этом как будто бы сам Блохин попросил. На самом деле «нормой» для Блохина было не 250, а без малого — 300 расстрелянных за ночь. Это видно из вышеприведенных шифровок Токарева.

Миссия Блохина в Калинине закончилась 22 мая 1940-го. Закатили банкет, прямо в своем «штабном вагоне», на станции. Звали Токарева: «И когда закончили все это дело грязное, в своем салоне-вагоне москвичи устроили банкет, что ли. Настойчиво приглашали меня. Я не пошел, не пошел…»

Удивительно, но Токарев и в 1991-м помнил точное число расстрелянных тогда в его управлении польских граждан — 6295. В то же время, согласно справке УПВИ, из Осташковского лагеря было отправлено в УНКВД по Калининской области 6287 человек. На 8 человек меньше. И объяснение тут может быть одно — эти 8 человек были доставлены на расстрел в Калинин не из Осташковского лагеря, а из тюрем НКВД, куда были водворены раньше5. С другой стороны, количество дел на приговоренных тройкой в 1940-м военнопленных из Осташковского лагеря, сохранившихся в архиве КГБ (согласно записке Александра Шелепина 1959-го), составило 63116.

Можно предположить, что это превышение числа приговоренных над числом этапированных в УНКВД объясняется тем, что итоговая цифра 1959-го получена простым суммированием лиц, поименованных в протоколах тройки НКВД СССР и включенных в направленные в Осташков списки-предписания на расстрел: и тут важно учитывать наличие ошибочно включенных в списки случаев, когда один человек проходил в списке дважды, и тех, кто, будучи приговоренным, умер в лагере до момента отправки в УНКВД. Таких примеров немного, но они есть и вполне объясняют это расхождение7.

Таким образом, можно быть уверенным в точности сообщенного Токаревым числа расстрелянных польских военнопленных в апреле-мае 1940-го в УНКВД по Калининской области и захороненных в Медном.

Статья полностью: http://www.novayagazeta.ru/apps/gulag/68021.html