Типа жжурнал

«Следить за Быковым начали за год до отравления». Главред The Insider — о том, как стало известно, что ФСБ причастна к покушению на поэта

Российский писатель и поэт Дмитрий Быков весной 2019 года был отравлен веществом класса «Новичок», и в этом покушении участвовали те же сотрудники ФСБ, которые были причастны к отравлению политика Алексея Навального и оппозиционера Владимира Кара-Мурзы младшего. Такие данные получили The Insider и Bellingcat по результатам собственного расследования.

16 апреля 2019 года Быков почувствовал себя плохо на борту самолета, когда летел по маршруту Екатеринбург — Уфа на встречу с читателями. После посадки самолета в Уфе Быкова госпитализировали и ввели в искусственную кому. Точный диагноз Быкова врачи не озвучивали, а сам он позднее называл случившееся с ним отравлением.

Главный редактор The Insider Роман Доброхотов рассказал Настоящему Времени, что следить за Быковым сотрудники ФСБ начали как минимум за год до отравления. По данным расследователей, как и в случае с Навальным и Кара-Мурзой, группа отравителей из ФСБ включала химиков из «Лаборатории» (НИИ-2 ФСБ) и сотрудников Службы по защите конституционного строя (Вторая служба ФСБ). Яд на одежду писателя, вероятно, нанесли в гостинице Domina в Новосибирске, куда Дмитрий Быков и его жена Екатерина Кевхишвили заселились 3 апреля.

— Почему вы обратили внимание на отравление Дмитрия Быкова?

— После того как мы обратили внимание в целом на отравления российских спецслужб, мы сразу стали изучать, кто в России испытывал какие-то симптомы, похожие на симптомы отравления «Новичком». И просто изучая публичные данные, публикации, мы обратили внимание на целый ряд персонажей, которые описывали свои симптомы похожим образом. Дмитрий Быков был одним из них.

На самом деле, когда он в публичном доступе написал, что у него было отравление, я с ним связывался буквально через пару дней после того, как он восстановился. И тогда уже я задавал ему вопрос: не считает ли он, что это что-то похожее на отравление спецслужбами? Потому что к тому моменту, а это был апрель 2019 года, уже вышло наше расследование про отравление Скрипалей в Солсбери, и мы уже знали о том, что существуют такие внесудебные казни.

Но тогда Дмитрий просто отмел любую гипотезу, что это может быть какое-то умышленное отравление, тем более со стороны государства. Видимо, он считал, что он не тот персонаж, за которым сейчас могут охотиться спецслужбы.

И вот когда мы уже вычислили большое количество фээсбэшников и знали об их полетах в разные города, мы стали сверять эти перелеты с подобными подозрительными случаями. И к тому же мы стали просто лучше разбираться в том, как именно работает «Новичок», какие симптомы подходят под него, какие нет. И мы еще раз убедились в том, что случай с Дмитрием очень подозрительный.

А когда мы стали изучать путешествия фээсбэшников, мы обнаружили, что сразу у трех персонажей из той же самой команды убийц, которая охотилась за Навальным, перелеты совпадают с перелетами Быкова. В этот момент для нас все стало ясно. И остальные несколько месяцев нашего расследования мы просто пытались найти какие-то конкретные подробности, а именно: где, во сколько состоялось отравление, что это был за отель, каким образом это могло быть нанесено и так далее.

— Как Быков отреагировал сейчас на данные вашего расследования?

— Я думаю, что сейчас для него это не стало очень большим таким шоком и удивлением. Поскольку уже после того, как вышло наше расследование о Навальном, он несколько изменил свою позицию насчет того отравления и стал говорить о том, что действительно эти истории похожи по многим показателям. И что его симптомы очень похожи на то, что описывал Навальный. Там есть та же самая история с самолетом, который уже вылетел для того, чтобы его спасать, и затем его пытались развернуть. То есть очень много каких-то совпадений, и он подозревал уже всерьез что-то подобное.

Я не знаю, как он отреагировал. Мы позвонили ему вчера, чтобы подтвердить, что мы точно знаем, кто и когда пытался его убить. Он был благодарен, но не сказать, что он был прямо как-то очень сильно удивлен. У меня такое впечатление, что он все-таки старается немножко отвлечь внимание от собственной персоны и как-то не придавать этому большого значения в отличие, например, от Владимира Кара-Мурзы, который, наоборот, воспринял это очень эмоционально. Для Владимира было очень важно, что мы установили конкретных людей, и он сейчас старается возбудить уголовное дело по этому поводу: ведь ранее ему уже отказали за отсутствием состава преступления.

Так что реакция очень разная, и в обоих случаях психологически ее можно понять. Потому что Владимир Кара-Мурза — политик, он хочет добиться политических последствий. А Дмитрий Быков — писатель, и я так понимаю, что он искренне не понимает, почему он оказался объектом столь пристального внимания.

Нам это тоже не очень понятно. Потому что в том числе мы видим, что следовать за ним начали за год до отравления, то есть в мае 2018 года. И в тот период не происходило вообще ничего, связанного с политикой вокруг Дмитрия Быкова. Все его поездки по регионам тоже не имели никакого политического характера, это была даже не политическая сатира, это были лекции про Карлсона, про поэзию и так далее — то есть максимально далекие от политики вещи.

— Есть ли еще похожие случаи, над которыми вы работаете?

— Да, есть достаточно много кейсов, которые мы изучаем, и по некоторым из них очень сложно работать, по отравлениям в Москве, например. Поскольку там, естественно, никакие поездки не помогают, и по биллингам телефонов тоже уже ничего не достанешь: Яровая, к сожалению, просила хранить данные только три года, а, соответственно, все более старые записи уже нигде не хранятся, и Bellingcat уже их никак не достанет, несмотря на все свои широкие возможности.

Поэтому с этими вещами сложно, но тем не менее есть разные косвенные данные, которые позволяют судить о том, что то или иное отравление связано с российскими спецслужбами. Мы сейчас работаем над некоторыми такими приметами, скажем так, которые позволяют устанавливать взаимосвязь. И да, я надеюсь, что будут какие-то еще истории в будущем.

текст: Ксения Соколянская